Когда год назад во Флоренции, в галереи Академия я стояла задрав голову и пожирала Давида глазами... мне казалось, что это финал и что больше счастья и наслаждения от искусства невозможно. Что это моя главная любовь, что я нашла его, я шла к нему и пришла. И вот он, такой живой и такой мраморный. Такой красивый и такой великолепный. Больше, чем все на свете, прекраснее всех. Но два дня назад я гуляла по Вене в поисках Климта. И нашла.
Сначала в музее Леопольд. Там выставка "Шиле и Климт". Дома Шиле на открытках и картинках в интернете почти не смотрятся, но в живую они великолепны. Я совсем не ожидала этого и пока пялилась в их кривые стены, решила было, что Климт, наверное, много хуже и вообще... но когда поднимаешь в зал Климта, сразу упираешься в восстановленное панно Медицина, которое огромно, на всю стену из трех масштабных секций и оно сводит с ума. Сначала я просто не могла поверить, что вот оно и что это было картиной, и что такое вообще возможно. Красная, безмерно яркая, но не пестрая Гигиея стоит прямо перед тобой, размером с человека, а позади нее множатся перетекающие и теряющиеся во тьме черно-белые тела и лица, волосы, узоры. И всего этого много-много-много. Их всех так много и все они так прекрасны и загадочны... невозможны.
Послушайте, я тот еще человек-кремень. У меня нефиговые проблемы с сочувствием и трогательностью... Последний раз я плакала, когда у меня умерла первая собака, 7 лет назад, а с тех пор у меня умерли, например, бабушка, дедушка, дядя, Милорад Павич и Рэй Бредбери. Но в эту самую пятницу, сидя на полу перед огромным и прекрасным полотном я ревела минут 20 и ничего не могла с собой поделать. Это было все: и катарсис, и катарсис. И единственно я могла прикрывать глаза, чтобы слезы скатывались с ресниц... я совсем не могу это объяснить, но это так прекрасно, как не было со мной никогда. Я даже не знала, что слезы могут начинаться просто так, ты стоишь, стоишь и уже плачешь.
К вечеру я дошла до Бельведера, чтобы увидеть, конечно же, Поцелуй. За день я тысячу раз заблудилась, замерзла, устала... но Поцелуй стоял всего.
Он большой, почти 2х2, висит без рамы на полностью черной стене. Освещение совсем не яркое, даже почти бледное, но он - Поцелуй - сияет! Руки, лица и ее пяточки на картине совершенно живые и совсем немного бледные в окружающей золотой мозаике. Ясно, что это не сам поцелуй, который губы-губы и который все хорошо знают. Это именно тот момент, который лучше любого поцелуя - мгновения перед ним. Серьезно, я не знаю ничего прекраснее в мире и в жизни, чем мгновение перед поцелуем, когда вы уже слишком близки и когда абсолютно точно известно, что поцелуй произойдет прямо сейчас и когда невозможно остановится и когда он уже почти, вот-вот. Они обнимают друг друга, он прижимается к ее щеке и прямо сейчас совершится Поцелуй.
Сейчас-сейчас-сейчас... Это мгновение длится уже 104 года. Я сидела там, перед ним 20 минут и оно так и длилось. И оно совершенно, настоящий абсолют поцелуя, вечный поцелуй, поцелуй навсегда. Во всем этом золоте, цветах, одежде. Они такие вечные, такие красивые, такие настоящие...
Мне кажется, что если бы не утренняя Медицина, то над Поцелуем я бы тоже плакала, а так просто сидела закрыв рот руками и совершенно не могла оторваться.
Не знала, что так бывает. Я хочу обратно.