БудьВсегда
Подборка на обсуждение
Подборка на обсуждение
Мы называем себя Харами.
Мы называем себя Харами, произнося это с лёгким придыханием и растягивая "а". Ха-ар, мы всегда говорили это с некоторым шипением, как будто шептали, как будто наше общее имя было секретом.
Мне рассказывали, что это повелось с давних времён, от наших общих предков - Ха-аров, которые были рождены Древом-Прародителем. Его ствол до сих пор служит нам тотемом, мы почитаем его молодые ростки и помним, что это дерево - наш общий отец.
В давние времена, сказывали старейшины, когда мы ещё не знали, что огонь дарит тепло, Древо, росшее на этой земле с незапамятных времён, породило двух человек - самых первых Ха-аров. Мою пра-мать и моего пра-отца, от которых пошёл весь наш род. Они остались с Древом, ухажива
ли за ним, жили в нём, питались его плодами и так на протяжении многих лет. Потом, говорили старцы, прилетел ворон и сказал Ха-арам, что за пределами Древа есть целый мир. И они вышли из него, немного колеблясь, но подстрекаемые вороном, который расхваливал им то, что видел.
Они вышли и пошли - вперёд, в глубь леса, удивляясь тому, как много в округе деревьев, но всё-таки замечая разницу между ними и Древом-Прародителем. Ворон вёл их, и они долгое время скитались по земле. Они повидали многое: горы, бескрайние равнины, солёные, безбрежные моря и пресные озёра, леса, в которых всё было иным. Каждое место отличалось от предыдущего. А когда они вернулись к корням Древа - оно больше их не приняло. Вход в него был закрыт, они слишком многое повидали и слишком сильно изменились, что бы вновь попасть в нутро Дерева. Тогда они решили, что нет места лучше, чем это - место, где они впервые ступили на землю-мать, которая когда-то вскормила их отца. И остались здесь, основав эту деревню, в которой мы живём до сих пор.
Итак, мы называем себя Харами. У нас деревянные дома и каменное оружие. Мы почитаем Древо-Прародителя, весной приносим дары деве-реке, которая протекаеи поблизости. Мы научились уживаться с демоном-огня, что дарит нам тепло, а пищи придаёт иной вкус, но иногда он воюет - убивает и ранит нас, пожирает наши дома. А когда-то, когда меня ещё не было, но старейшины помнят об этом, демон-огонь напал на Древо. На его теле остались следы и я иногда, по ночам, прикасаюсь к ним. И тогда мне кажется, что я чувствую боль, которое испытывало Древо.
Оно поменяло свои очертания - его огромный ствол, такой, что и шесть рук не обхватят его, пуст и мёртв, но мы храним его. Он - центр нашего мира, теперь окружён молодыми ростками. Старейшины говорят, что теперь ему стало легче и это правильный поступок. Они всегда оценивают его поступки.
Я верю старейшинам. Наверное, существовать во множестве маленьких, в будущем сильных, деревьев легче, чем в одном и очень большом. К тому же теперь Древо может наблюдать за нами с разных позиций. Может смотреть на нас сверху, может быть с нами наравне или быть ниже нас. Как младенец, которого поднимают вверх и который видит всё. И при этом, как мудрый муж - который не возвышается над тобой и не пригибает спину. И одновременно, как старец, который смотрит на тебя снизу и улыбается, потому что знает, и чувствует, что пришло время отдать тебе свой долг. Ведь мы все в долгу перед ним.
Я занимаюсь сборами: ягоды, листья, корни. Вот эти - помогают от болей, а те, более тёмные, - есть нельзя. Я просто знаю это, и мне кажется, что я знаю это через свою связь с Древом. Ведь оно, безусловно, было родственником всех этих деревьев. И мне, через него и через множество поколений Харов передались эти знания. И теперь я занимаюсь сборами.
Однажды летом я видела ягоды, цветом как огонь. Я раньше никогда таких не видела - нас окружают тёмные цвета. Небо в основном, серое. А когда появляется солнце - до нас не доходит его свет, и листья всегда остаются лишь тёмно-зелёными. А потом они умирают - становятся не огненными, но коричневыми. А эти ягоды - они были особенными. Мы не стали их есть, но я спрятала их, и всё смотрела на цвет, который не обжигал.
После этого я часто прихожу к Древу. Просто прислоняюсь к нему и чувствую его шершавую поверхность, неровности коры, изгибы. Мне очень нравится прикасаться к ним пальцами. Когда я так делаю, мне кажется, что оно чувствует мои прикосновения. И тогда я разговариваю с ним. В основном оно молчит, лишь изредка отвечает протяжным скрипом или тихим треском. Я слышу в этом шёпот. Оно всегда отвечает очень тихо, наверное, потому что оно очень старое.
Этим летом я видела странный, очень яркий, цвет воды. Таким было небо. Таким, что глаза резало. Небо – это центр для птиц. Они живут в нём. Небо сильно отличается от Древа, и мы сильно отличаемся от птиц.
Центр твоего мира – определяет твою жизнь. Наш центр – сер и мёртв, он ушёл корнями в землю. И мы, Хары, - такие же. Мы, вроде, не связаны с Древом физически, но мы не можем поменять свой центр мира. Не зря же мой пра-отец и моя пра-мать вернулись к этому Дереву. Тот ворон, имея центром небо, пытался их увести. Ему удалось оторвать их от древесного нутра, но увёл ли он?
Мы называем себя Харами. Я занимаюсь сборами. Вот эти листья - помогают от болей, а те, более тёмные, - есть нельзя. А эти ягоды, цвета огня, я засыплю тёмной землёй.
В ней не было ничего особенного.
Не могу сказать, что она была красивой... её болезненная бледность и худоба почему-то ассоциировались у меня с пасмурным небом, а хрупкие плечи, небольшой рост и короткие ножки делали её похожей на ребёнка.
Я бы сказал, что её тонкие, длинные пальцы были красивы, но она постоянно что-то в них вертела, теребила ими кофточку или шарфик и из-за этого их спокойная красота терялась. Я думаю, что ей бы пошли вечерние платья, с открытыми спинами, рубашки, с коротким рукавом, шортики и лёгкие сарафаны, но она не носила их. Мешковатые свитера, тёмные брюки, которые ей абсолютно не шли, глупые фенечки на руках и вязаные шляпы - вот был её выбор.
Да и нельзя сказать, что она была умной. Она много читала самые разнообразные книги, и, я уверен, они дали ей много знаний, но... она как-то не умела ими пользоваться. Никогда не говорила о том, что прочла, какие книги ей нравятся. Она вообще, говорила очень мало.
Творческой стороной она тоже не блестела. Я видел несколько её набросков карандашом, и они не произвели на меня впечатления. Как-то, выпив, наверное, бокала четыре вина, она расхрабрилась и решилась показать мне свои стихи. Назвать это стихами - было сложно, и вообще они показались мне бездарными. Конечно, я не сказал ей об этом.
В ней действительно не было ничего особенного, кроме, разве того, что я любил её.
Бездомные/донные псы.
Вот так, выходишь из метро, идёшь к переходу. Людей много, все ждут красного, все ждут зелёного. И ты среди них. И видишь, маленький, рыжий пёс бегает среди ног. Глазки большие, испуганные, от каждого движения ногой - отпрыгивает. И вот он ходит, ходит... подходит к тебе и носом в коленку тыкается. Глазки большие, испуганные, печальные. И я его погладила. Чуть-чуть, по голове. А он, дурачок, хвостом виляет. И бежит за мной. Рядом, потом немного впереди, остановится, подождёт и опять вперёд. Думаешь: хороший пёс, отстань, не иди за мной. Не могу тебя взять, не люби меня. У меня дома свой, избалованный, другой. Извини, не иди за мной.
А он бежит. Нужно бы его покормить... пару сосисок, или тройку. Такой маленький, облезлый, старенький. Худой. И магазина нигде нет. Подожди, хороший, сейчас. Встаёшь на порог магазина, а он сразу останавливается, знает, что нельзя заходить, и смотрит на тебя - испуганно, влюблёно.
- Здравствуйте, дайте, пожалуйста, три сардельки.
Выходишь - и он рад. Хвостом виляет. Большие сардельки, поломать ему их как-то нужно... кушает, быстро, жадно. Мужчины рядом стоят, оглядываются. Две нарезать и одну просто целиком положить, пусть долго её есть, пусть здесь останется, пусть потеряет меня. И ухожу. Иду быстро, не оглядываясь. Через дорогу, к другому магазину, куда и шла. А он тут, как тут. Дурачок, фу, отстань, уйди, покормила и хватит. И в магазин. А он садится перед входом, заглядывает в него и ждёт. Преданно.
Выходишь и он опять за тобой. Остановишься, крикнешь на него, пусть не идёт, пусть уходит. А он всё равно... Мне кажется, что бездомные собаки - это единственные существа, которые верят в любовь. Фу, оставайся здесь, не ходи. И идёшь дальше, и оборачиваешься часто, и он за тобой хвостиком. Фу, хватит!
И уходишь, идёшь быстро-быстро и твердишь себе под нос: пожалуйста, не ходи, пожалуйста, останься там. Умоляю, потеряй меня и мой след. Не ходи, не ходи. Пожалуйста, остановись. Пожалуйста...
Идёшь, идёшь... и слёза из-за ветра. Мне безразличны птицы, я не люблю кошек, а как увижу бездомного пса, так плакать хочется. Из-за ветра.
Глаза большие, печальные, одинокие. Маленький, рыженький, старенький. Хвостик пушистый, ушки домиком. Стоит и смотрит тебе вслед. Из-за ветра.
И почему, когда понимаешь, что он остался позади, что он потерял тебя, маленький рыжий пёс, заблудился в незнакомых двориках, становится ещё более грустно и сердце сжимается больнее?
И ты ещё долго идёшь и оглядываешь.
- Что с тобой?
- Я накормила бездомного пса сардельками.
…
Спорим, ты не волнуешься, когда набираешь мой номер. У тебя не дрожат руки, ты не закусываюсь губу до крови, и не думаешь, после первого гудка: "всё, теперь не отмажешься. А может, не стоило?".
Тебе не снятся мои руки. И момент, когда прикасаешься к холодным рукам не менее холодными и бескровными губами, тебе тоже не снится. У тебя просто нет этого в голове.
И ты не знаешь, что такое стоять под окном с букетом ирисов, кутаясь в шарфик. Стоять, мёрзнуть, думать: "ну, и что я здесь делаю? Что я здесь делаю? Зачем эти глупость? Глупости!"
И, конечно же, ты не знаешь, какое это счастье слышать голос. Голос через сотни проводов, через десятки станций метро, через целый город.
Ты не способен вообразить, какая безграничная нежность захватывает, когда просто представляешь, даже не прикасаешься, а только представляешь себе, как это - держать в руках другие руки.
И ты даже не догадываешься, что за бездонное счастье стоять на улице и мёрзнуть, прижимая к себе букет этих хрупких цветов, зная, что через расстояние в NN-ое количество этажей и несколько стен, от тебя находится один определённый человек.
Переулок подушки.
Ночь, падла, подошла со спины. Вот я её и не заметил... А потом поворачиваюсь - а я уже в ней. Извини, я помню, что обещал встретиться с тобой до ночи, а она меня обманула. Ну, ты же всё понимаешь, правда? И не злишься, да?
А она... обманщица. Кто же мог предположить, что так произойдёт? Что ночь подкрадётся сзади и сразу накинется на меня всей своей страстью, жарой и испариной на теле? Никто не знал об этом. Ведь, если бы знали, то предупредили, да? Обязательно предупредили, правда?
Уж точно предупредили... я уверен. Ведь все знают, как это неприятно, когда ночь подходит со спины. Ощущаешь её, как удавку на шее и пошевелиться не можешь. Она холодная, как морра и ты погружаешься в неё... даже, нет, не так - она погружает тебя в себя. И ничего не можешь сделать, ты уже совсем другой человек, а сам - так, вышел погулять, смотришь на всё со стороны.
Ночь, действительно, падла. Применила свой любимый приём - тихо подкралась, а потом сразу, резко закружила, обхватила так, что не выбраться, голова кружится, а что было дальше... я даже не помню. Помню спасающий меня рассвет. Красивый, свежий, в лёгкой дымке. Стоило ему только показаться (ещё не родиться, только намекнуть на своё появление), как ночь тут же бросила меня и скрылась. Ну, что с неё взять?.. А рассвет продолжал наступать. Торжественно, мерно. Ему нельзя было не улыбнуться, а потом я, кажется, уснул... Ну, ты ведь не злишься на меня?
Глаз благосостояния, глаз бедствия.
- Аааа! Неужели...
Тёмно-синие, перепончатые лапы схватились за край облака, на котором я отдыхал над океаном. О, так это же водный чёрт... как любопытно. Да, точно он: большие водянистые глаза, жабры, чешуйчатые плечи, плавник на спине и рыбий хвост вместо ног. Только... что он здесь делает, над водой?
- О, привет!
- О_о
- Ты, видимо, небесный ангел.
- Да, есть немного... А ты, что здесь делаешь?
- Не поверишь, но то же самое, что под водой - мечтаю стать таким, как ты... свободным и парящим. А то... знаешь, там, под водой, никого нет. Там одиноко и пусто, лишь водоросли и рыбьи хвосты. И я держу на своих плечах весь мировой океан. И, вроде, понимаю, что это моя обязанность и, что никто лучше меня с ней не справится, и, что просто нет того, кто смог бы меня заменить... Но я упускаю огромную часть мира: землю, воздух, небо... Мне бы хотелось посмотреть на океан с высоты, мне кажется, что он очень красивый.
- Да, это действительно так... он такой... голубо-синий...
- Голубо?.. Светлый. А на глубине - тьма. И я дышу ей... и кажется, что за ней ничего нет. И сейчас, - он обречённо вздохнул. - Я отпущу твоё облако и опять погружусь в неё...
Бултых!
- Пока...
Мне тоже пора. Опять смотреть на крылатых, держать на плечах это чертовски (подходящее слово для ангела) тяжелое, голубо-синее небо, которое в глубине такое же чёрное, как океан. Щуриться из-за этого бесконечного света, который даже ночью слепит. Встречать и провожать ангелов, всё это нескончаемое количество прибывающих и отбывающих. Следить за этой глупой погодой...
- Дураки, - сказал тогда Бог.
А на следующее утро я проснулся под водой.
Первый снег.
- Что-то рано в этом году...
- Думаешь?
- Ну, да. Вспомни ту зиму - снег выпал только в январе.
- Да... было такое. Просто прошлая зима - была не правильной.
- И от кого это зависит? - собеседник пожал плечами. - Ясно... как думаешь - холодная будет?
- Думаю не очень, но пара тёплых варежек не помешает. Мне, в крайнем случае. У тебя-то и так всегда тепло, даже жарко.
- Потому что кровь - горячая.
- Может быть.
<...>
- ...говоришь "пара тёплых варежек"? Я сейчас вышел - замёрз.
- Потому что не надо в осенней курточке ходить.
- Фр.
- Да ладно тебе... может чаю?
- Какого?
- С имбирём.
- Давай...
<...>
- Бр-р. Всё равно там холодно.
- Вот неженка, привык к своим большим температурам так, что теперь +1 ему холодно.
- Так ведь там ещё и ветер!
- Ветер? Всего семь метров в секунду.
- Девять!
- Я сказал - семь.
- Ну, да... семь.
<...>
- ...и носки. Носки тёплые нужны! У тебя нет тапочек?
- Держи.
- Ну и сквозняки. Сам-то как так живёшь? Пол, словно лёд.
- Не удивительно - ведь под ним снег. Много-много снега.
- Ну, да. Целые облака снега.
<...>
- Кстати, Бог...
- Что?
- Какие у тебя планы на Новый Год?
Подборка на обсуждение
Мы называем себя Харами.
Мы называем себя Харами, произнося это с лёгким придыханием и растягивая "а". Ха-ар, мы всегда говорили это с некоторым шипением, как будто шептали, как будто наше общее имя было секретом.
Мне рассказывали, что это повелось с давних времён, от наших общих предков - Ха-аров, которые были рождены Древом-Прародителем. Его ствол до сих пор служит нам тотемом, мы почитаем его молодые ростки и помним, что это дерево - наш общий отец.
В давние времена, сказывали старейшины, когда мы ещё не знали, что огонь дарит тепло, Древо, росшее на этой земле с незапамятных времён, породило двух человек - самых первых Ха-аров. Мою пра-мать и моего пра-отца, от которых пошёл весь наш род. Они остались с Древом, ухажива
ли за ним, жили в нём, питались его плодами и так на протяжении многих лет. Потом, говорили старцы, прилетел ворон и сказал Ха-арам, что за пределами Древа есть целый мир. И они вышли из него, немного колеблясь, но подстрекаемые вороном, который расхваливал им то, что видел.
Они вышли и пошли - вперёд, в глубь леса, удивляясь тому, как много в округе деревьев, но всё-таки замечая разницу между ними и Древом-Прародителем. Ворон вёл их, и они долгое время скитались по земле. Они повидали многое: горы, бескрайние равнины, солёные, безбрежные моря и пресные озёра, леса, в которых всё было иным. Каждое место отличалось от предыдущего. А когда они вернулись к корням Древа - оно больше их не приняло. Вход в него был закрыт, они слишком многое повидали и слишком сильно изменились, что бы вновь попасть в нутро Дерева. Тогда они решили, что нет места лучше, чем это - место, где они впервые ступили на землю-мать, которая когда-то вскормила их отца. И остались здесь, основав эту деревню, в которой мы живём до сих пор.
Итак, мы называем себя Харами. У нас деревянные дома и каменное оружие. Мы почитаем Древо-Прародителя, весной приносим дары деве-реке, которая протекаеи поблизости. Мы научились уживаться с демоном-огня, что дарит нам тепло, а пищи придаёт иной вкус, но иногда он воюет - убивает и ранит нас, пожирает наши дома. А когда-то, когда меня ещё не было, но старейшины помнят об этом, демон-огонь напал на Древо. На его теле остались следы и я иногда, по ночам, прикасаюсь к ним. И тогда мне кажется, что я чувствую боль, которое испытывало Древо.
Оно поменяло свои очертания - его огромный ствол, такой, что и шесть рук не обхватят его, пуст и мёртв, но мы храним его. Он - центр нашего мира, теперь окружён молодыми ростками. Старейшины говорят, что теперь ему стало легче и это правильный поступок. Они всегда оценивают его поступки.
Я верю старейшинам. Наверное, существовать во множестве маленьких, в будущем сильных, деревьев легче, чем в одном и очень большом. К тому же теперь Древо может наблюдать за нами с разных позиций. Может смотреть на нас сверху, может быть с нами наравне или быть ниже нас. Как младенец, которого поднимают вверх и который видит всё. И при этом, как мудрый муж - который не возвышается над тобой и не пригибает спину. И одновременно, как старец, который смотрит на тебя снизу и улыбается, потому что знает, и чувствует, что пришло время отдать тебе свой долг. Ведь мы все в долгу перед ним.
Я занимаюсь сборами: ягоды, листья, корни. Вот эти - помогают от болей, а те, более тёмные, - есть нельзя. Я просто знаю это, и мне кажется, что я знаю это через свою связь с Древом. Ведь оно, безусловно, было родственником всех этих деревьев. И мне, через него и через множество поколений Харов передались эти знания. И теперь я занимаюсь сборами.
Однажды летом я видела ягоды, цветом как огонь. Я раньше никогда таких не видела - нас окружают тёмные цвета. Небо в основном, серое. А когда появляется солнце - до нас не доходит его свет, и листья всегда остаются лишь тёмно-зелёными. А потом они умирают - становятся не огненными, но коричневыми. А эти ягоды - они были особенными. Мы не стали их есть, но я спрятала их, и всё смотрела на цвет, который не обжигал.
После этого я часто прихожу к Древу. Просто прислоняюсь к нему и чувствую его шершавую поверхность, неровности коры, изгибы. Мне очень нравится прикасаться к ним пальцами. Когда я так делаю, мне кажется, что оно чувствует мои прикосновения. И тогда я разговариваю с ним. В основном оно молчит, лишь изредка отвечает протяжным скрипом или тихим треском. Я слышу в этом шёпот. Оно всегда отвечает очень тихо, наверное, потому что оно очень старое.
Этим летом я видела странный, очень яркий, цвет воды. Таким было небо. Таким, что глаза резало. Небо – это центр для птиц. Они живут в нём. Небо сильно отличается от Древа, и мы сильно отличаемся от птиц.
Центр твоего мира – определяет твою жизнь. Наш центр – сер и мёртв, он ушёл корнями в землю. И мы, Хары, - такие же. Мы, вроде, не связаны с Древом физически, но мы не можем поменять свой центр мира. Не зря же мой пра-отец и моя пра-мать вернулись к этому Дереву. Тот ворон, имея центром небо, пытался их увести. Ему удалось оторвать их от древесного нутра, но увёл ли он?
Мы называем себя Харами. Я занимаюсь сборами. Вот эти листья - помогают от болей, а те, более тёмные, - есть нельзя. А эти ягоды, цвета огня, я засыплю тёмной землёй.
В ней не было ничего особенного.
Не могу сказать, что она была красивой... её болезненная бледность и худоба почему-то ассоциировались у меня с пасмурным небом, а хрупкие плечи, небольшой рост и короткие ножки делали её похожей на ребёнка.
Я бы сказал, что её тонкие, длинные пальцы были красивы, но она постоянно что-то в них вертела, теребила ими кофточку или шарфик и из-за этого их спокойная красота терялась. Я думаю, что ей бы пошли вечерние платья, с открытыми спинами, рубашки, с коротким рукавом, шортики и лёгкие сарафаны, но она не носила их. Мешковатые свитера, тёмные брюки, которые ей абсолютно не шли, глупые фенечки на руках и вязаные шляпы - вот был её выбор.
Да и нельзя сказать, что она была умной. Она много читала самые разнообразные книги, и, я уверен, они дали ей много знаний, но... она как-то не умела ими пользоваться. Никогда не говорила о том, что прочла, какие книги ей нравятся. Она вообще, говорила очень мало.
Творческой стороной она тоже не блестела. Я видел несколько её набросков карандашом, и они не произвели на меня впечатления. Как-то, выпив, наверное, бокала четыре вина, она расхрабрилась и решилась показать мне свои стихи. Назвать это стихами - было сложно, и вообще они показались мне бездарными. Конечно, я не сказал ей об этом.
В ней действительно не было ничего особенного, кроме, разве того, что я любил её.
Бездомные/донные псы.
Вот так, выходишь из метро, идёшь к переходу. Людей много, все ждут красного, все ждут зелёного. И ты среди них. И видишь, маленький, рыжий пёс бегает среди ног. Глазки большие, испуганные, от каждого движения ногой - отпрыгивает. И вот он ходит, ходит... подходит к тебе и носом в коленку тыкается. Глазки большие, испуганные, печальные. И я его погладила. Чуть-чуть, по голове. А он, дурачок, хвостом виляет. И бежит за мной. Рядом, потом немного впереди, остановится, подождёт и опять вперёд. Думаешь: хороший пёс, отстань, не иди за мной. Не могу тебя взять, не люби меня. У меня дома свой, избалованный, другой. Извини, не иди за мной.
А он бежит. Нужно бы его покормить... пару сосисок, или тройку. Такой маленький, облезлый, старенький. Худой. И магазина нигде нет. Подожди, хороший, сейчас. Встаёшь на порог магазина, а он сразу останавливается, знает, что нельзя заходить, и смотрит на тебя - испуганно, влюблёно.
- Здравствуйте, дайте, пожалуйста, три сардельки.
Выходишь - и он рад. Хвостом виляет. Большие сардельки, поломать ему их как-то нужно... кушает, быстро, жадно. Мужчины рядом стоят, оглядываются. Две нарезать и одну просто целиком положить, пусть долго её есть, пусть здесь останется, пусть потеряет меня. И ухожу. Иду быстро, не оглядываясь. Через дорогу, к другому магазину, куда и шла. А он тут, как тут. Дурачок, фу, отстань, уйди, покормила и хватит. И в магазин. А он садится перед входом, заглядывает в него и ждёт. Преданно.
Выходишь и он опять за тобой. Остановишься, крикнешь на него, пусть не идёт, пусть уходит. А он всё равно... Мне кажется, что бездомные собаки - это единственные существа, которые верят в любовь. Фу, оставайся здесь, не ходи. И идёшь дальше, и оборачиваешься часто, и он за тобой хвостиком. Фу, хватит!
И уходишь, идёшь быстро-быстро и твердишь себе под нос: пожалуйста, не ходи, пожалуйста, останься там. Умоляю, потеряй меня и мой след. Не ходи, не ходи. Пожалуйста, остановись. Пожалуйста...
Идёшь, идёшь... и слёза из-за ветра. Мне безразличны птицы, я не люблю кошек, а как увижу бездомного пса, так плакать хочется. Из-за ветра.
Глаза большие, печальные, одинокие. Маленький, рыженький, старенький. Хвостик пушистый, ушки домиком. Стоит и смотрит тебе вслед. Из-за ветра.
И почему, когда понимаешь, что он остался позади, что он потерял тебя, маленький рыжий пёс, заблудился в незнакомых двориках, становится ещё более грустно и сердце сжимается больнее?
И ты ещё долго идёшь и оглядываешь.
- Что с тобой?
- Я накормила бездомного пса сардельками.
…
Спорим, ты не волнуешься, когда набираешь мой номер. У тебя не дрожат руки, ты не закусываюсь губу до крови, и не думаешь, после первого гудка: "всё, теперь не отмажешься. А может, не стоило?".
Тебе не снятся мои руки. И момент, когда прикасаешься к холодным рукам не менее холодными и бескровными губами, тебе тоже не снится. У тебя просто нет этого в голове.
И ты не знаешь, что такое стоять под окном с букетом ирисов, кутаясь в шарфик. Стоять, мёрзнуть, думать: "ну, и что я здесь делаю? Что я здесь делаю? Зачем эти глупость? Глупости!"
И, конечно же, ты не знаешь, какое это счастье слышать голос. Голос через сотни проводов, через десятки станций метро, через целый город.
Ты не способен вообразить, какая безграничная нежность захватывает, когда просто представляешь, даже не прикасаешься, а только представляешь себе, как это - держать в руках другие руки.
И ты даже не догадываешься, что за бездонное счастье стоять на улице и мёрзнуть, прижимая к себе букет этих хрупких цветов, зная, что через расстояние в NN-ое количество этажей и несколько стен, от тебя находится один определённый человек.
Переулок подушки.
Ночь, падла, подошла со спины. Вот я её и не заметил... А потом поворачиваюсь - а я уже в ней. Извини, я помню, что обещал встретиться с тобой до ночи, а она меня обманула. Ну, ты же всё понимаешь, правда? И не злишься, да?
А она... обманщица. Кто же мог предположить, что так произойдёт? Что ночь подкрадётся сзади и сразу накинется на меня всей своей страстью, жарой и испариной на теле? Никто не знал об этом. Ведь, если бы знали, то предупредили, да? Обязательно предупредили, правда?
Уж точно предупредили... я уверен. Ведь все знают, как это неприятно, когда ночь подходит со спины. Ощущаешь её, как удавку на шее и пошевелиться не можешь. Она холодная, как морра и ты погружаешься в неё... даже, нет, не так - она погружает тебя в себя. И ничего не можешь сделать, ты уже совсем другой человек, а сам - так, вышел погулять, смотришь на всё со стороны.
Ночь, действительно, падла. Применила свой любимый приём - тихо подкралась, а потом сразу, резко закружила, обхватила так, что не выбраться, голова кружится, а что было дальше... я даже не помню. Помню спасающий меня рассвет. Красивый, свежий, в лёгкой дымке. Стоило ему только показаться (ещё не родиться, только намекнуть на своё появление), как ночь тут же бросила меня и скрылась. Ну, что с неё взять?.. А рассвет продолжал наступать. Торжественно, мерно. Ему нельзя было не улыбнуться, а потом я, кажется, уснул... Ну, ты ведь не злишься на меня?
Глаз благосостояния, глаз бедствия.
- Аааа! Неужели...
Тёмно-синие, перепончатые лапы схватились за край облака, на котором я отдыхал над океаном. О, так это же водный чёрт... как любопытно. Да, точно он: большие водянистые глаза, жабры, чешуйчатые плечи, плавник на спине и рыбий хвост вместо ног. Только... что он здесь делает, над водой?
- О, привет!
- О_о
- Ты, видимо, небесный ангел.
- Да, есть немного... А ты, что здесь делаешь?
- Не поверишь, но то же самое, что под водой - мечтаю стать таким, как ты... свободным и парящим. А то... знаешь, там, под водой, никого нет. Там одиноко и пусто, лишь водоросли и рыбьи хвосты. И я держу на своих плечах весь мировой океан. И, вроде, понимаю, что это моя обязанность и, что никто лучше меня с ней не справится, и, что просто нет того, кто смог бы меня заменить... Но я упускаю огромную часть мира: землю, воздух, небо... Мне бы хотелось посмотреть на океан с высоты, мне кажется, что он очень красивый.
- Да, это действительно так... он такой... голубо-синий...
- Голубо?.. Светлый. А на глубине - тьма. И я дышу ей... и кажется, что за ней ничего нет. И сейчас, - он обречённо вздохнул. - Я отпущу твоё облако и опять погружусь в неё...
Бултых!
- Пока...
Мне тоже пора. Опять смотреть на крылатых, держать на плечах это чертовски (подходящее слово для ангела) тяжелое, голубо-синее небо, которое в глубине такое же чёрное, как океан. Щуриться из-за этого бесконечного света, который даже ночью слепит. Встречать и провожать ангелов, всё это нескончаемое количество прибывающих и отбывающих. Следить за этой глупой погодой...
- Дураки, - сказал тогда Бог.
А на следующее утро я проснулся под водой.
Первый снег.
- Что-то рано в этом году...
- Думаешь?
- Ну, да. Вспомни ту зиму - снег выпал только в январе.
- Да... было такое. Просто прошлая зима - была не правильной.
- И от кого это зависит? - собеседник пожал плечами. - Ясно... как думаешь - холодная будет?
- Думаю не очень, но пара тёплых варежек не помешает. Мне, в крайнем случае. У тебя-то и так всегда тепло, даже жарко.
- Потому что кровь - горячая.
- Может быть.
<...>
- ...говоришь "пара тёплых варежек"? Я сейчас вышел - замёрз.
- Потому что не надо в осенней курточке ходить.
- Фр.
- Да ладно тебе... может чаю?
- Какого?
- С имбирём.
- Давай...
<...>
- Бр-р. Всё равно там холодно.
- Вот неженка, привык к своим большим температурам так, что теперь +1 ему холодно.
- Так ведь там ещё и ветер!
- Ветер? Всего семь метров в секунду.
- Девять!
- Я сказал - семь.
- Ну, да... семь.
<...>
- ...и носки. Носки тёплые нужны! У тебя нет тапочек?
- Держи.
- Ну и сквозняки. Сам-то как так живёшь? Пол, словно лёд.
- Не удивительно - ведь под ним снег. Много-много снега.
- Ну, да. Целые облака снега.
<...>
- Кстати, Бог...
- Что?
- Какие у тебя планы на Новый Год?
-
-
09.12.2007 в 15:56имхо, конечно. )